В Алисе Арнольдовне не было ничего особенного, и она всегда считала это своим достоинством. Природа не подпортила ей наружность ни горбом, ни лишним пальцем, ни каким-то таким размером одежды, который не найдешь в магазине.

К тому же Алиса Арнольдовна была еще довольно молодой. Во всяком случае колени у нее начали болеть совсем недавно и только в дождь. А в тот день погода стояла ясная, и ничего ее коленям не угрожало.

Алиса Арнольдовна смотрела в окно. По стеклу ползла капля. Наверное, прилетела сюда с сосульки – с крыш лились звонкие потоки талой воды. Окно за зиму покрылось грязными подтеками, и капля промывала в его мутной глади чистый след. Особенно трогательным было то, что этот самоотверженный труд оставался никем не замеченным. Никем, кроме Алисы Арнольдовны.

Вдруг истошно, будто что-то упало и разбилось, задребезжал домашний телефон. Алиса Арнольдовна как обычно вздрогнула.

Это, конечно, звонила мама – набирать длинный номер мобильного ей не нравилось, да и рингтон у него был не таким устрашающим, как у домашнего. Грохот чего-то непоправимо дробящегося на острые обломки более соответствовал ее цели – сбить у Алисы Арнольдовны позитивный настрой. Для этого мама, в прошлом учительница математики, еще и сорок лет тренировала голос на школьниках.

– Ну, что скажешь? – спросила она, словно предлагая признаться в чем-то.

Но Алиса Арнольдовна давно научилась пресекать попытки испортить ей настроение. Да и невозможно испортить то, что идет из самого сердца.

– А что, все хорошо, мам.

– Да что уж хорошего-то.

– Как что, мам? Выгляни в окно – весна, птички поют.

– Ну да. Птички. А почему ты мне не сказала, что Стаса отчислили?

Алиса Арнольдовна сама себе кивнула – вот, мол, началось. Но вслух сказала только:

– Так ведь ничего страшного. Поработает пока.

– Я узнала, что уже полгода как отчислили. Работает?

– Успеет еще. Отдохнуть ведь тоже надо.

– Дай мне его, скажу ему пару ласковых.

Алиса Арнольдовна не хотела подвергать сына допросу, но он как раз вышел из своей комнаты, громко разговаривая по мобильнику, и мама услышала.

Алиса Арнольдовна крикнула в темноту за приоткрытой дверью:

– Солнышко, ты гулять пошел?

– Те какое дело?

Стасик вырос таким высоким, таким сильным мальчиком, что аж еле поворачивался в узкой прихожей, надевая пуховик.

– Бабушка звонит. Поговоришь с ней?

– На хрена?

– Торопишься? Мусор прихвати, солнышко.

– Пусть солнышко и прихватывает.

Хлопнула дверь.

– Мам, Стасик торопился.

– Куда он торопился? Ты понимаешь, что с ним надо что-то делать, пока не поздно?

– Мам, ну что ты нагнетаешь? Все живы, здоровы. Погода вон какая. Все хо-ро-шо! – произнесла Алиса Арнольдовна по слогам. – Я пойду, мусор вынести надо.

Она накинула поверх длинного халата пуховичок до колена. Халат у нее совсем новый, только петли обтрепались немного. Так что не обтреплется, если носить? А носится то, что нравится.

На улице действительно было чудесно. Словно пытаясь перекричать друг друга, на разные голоса щебетали птицы. Скрипели качели, мамашки покрикивали на детей, норовящих забраться в грязь. Весело, с брызгами, лилась с крыш капель. По всему двору растеклись лужи.

С лужами приходилось быть осторожнее. Алиса Арнольдовна удачно посмотрела под ноги, как раз чтобы не наступить на размокшее собачье послание. Выискивая на дороге сухие островки, она выбралась на тротуар за домом. Ноги, правда, промокли. Но это было даже приятно – ноги промокают, потому что все тает, а ведь это и значит весна!

Скамейка на автобусной остановке была влажная, не присесть. Но ждать долго не пришлось – получаса не прошло, подъехал троллейбус. Да еще и почти пустой! Когда еще так поедешь на работу без давки? Отличный все-таки день.

Алиса Арнольдовна села у окна и положила на колени… ой. Пакет с мусором! Сквозь полупрозрачный пластик проглядывали картофельные очистки. Алиса Арнольдовна обернулась: не смотрит ли кто? Никто не смотрел, и она улыбнулась себе – какая же она рассеянная! Ведь суббота же, выходной, а ноги сами на работу несут. Расскажи кому такое!

Она вышла на следующей остановке и решила прогуляться до дома пешком. Погодка-то шепчет! Солнце слепило глаза, и Алиса Арнольдовна щурилась, представляя себя мартовской кошкой.

То, что на тротуаре лежало комковатой массой, на проезжей части растаяло в кисель. Автомобили урчали, буксуя в грязи. Из-под колес взлетали фонтаны грифельного цвета. Рычание двигателей, дребезжание подвесок, парение выхлопных газов – здесь у весны был свой особый шарм. 

Алиса Арнольдовна остановилась у светофора, ожидая зеленый и любуясь видом. Наконец, машины затормозили, и она занесла ногу, выбирая, где лучше будет утопить ее по щиколотку. Тут мимо пронеслась легковушка, облив Алису Арнольдовну густой, как суп, грязью с ног и буквально до головы. Алиса Арнольдовна вытерла лицо рукавом.

Наверняка у человека что-то случилось. Может у него на заднем сиденье умирает отец. Или ребенок. Подумаешь, пуховик в грязи, ничего страшного. Когда на весах жизнь, тут не до пуховика. Алиса Арнольдовна мысленно пожелала промчавшемуся водителю удачно добраться до реанимации.

Далее путь к дому лежал мимо глухого торца тубдиспансера. Рядом тянулся сетчатый забор детского сада. Между стеной и забором оставался проход метра два шириной. Алиса Арнольдовна с улыбкой поглядывала на затонувшие в растаявшем снегу деревянные домики, красные горки и зеленые качели – ей вспомнилось время, когда Стасик был маленьким и она отводила его сюда за ручку.

Навстречу ей шли двое мальчиков, как раз ровесников Стасика, может даже в одну группу с ним ходили. А сейчас уже совсем взрослые! Они шли рядом, так, что один протирал своим плечом стену тубдиспансера, а другой – забор детского садика.

Поравнявшись с Алисой Арнольдовной, они остановились, перегородив ей дорогу, и обернулись по сторонам. Вокруг никого не было.

– Теть, кошелек давай. – сказал один.

Он был, пожалуй, пониже ее Стасика. Алиса Арнольдовна потянулась к сумке. И тут опять вспомнила, что пошла выносить мусор – тот все еще болтался у нее в руке.

– Не взяла я собой кошелек, мальчики, – и она приподняла пакет с картофельными очистками в подтверждение своих слов.

– Карманы выверни, – попросил второй паренек. Этот был крупным мальчиком, повыше и покрепче ее Стасика.

Алиса Арнольдовна вынула из левого кармана ссохшийся комком носовой платок и листовку с рекламой акции на сковородки.

– Второй выворачивай, – попросил ее крупный мальчик.

Алиса Арнольдовна достала из правого кармана сотовый телефон.

Мальчик поменьше взял его, повернул разными сторонами и отдал другу.

– Говно, конечно, – сказал тот. – За пол косаря толкнем, если фортанет.

– А че, в пельмехе пожрать можно. – заметил тот, что поменьше.

В этот момент телефон засветился и заурчал.

Алиса Арнольдовна протянула руку, чтобы ответить, но мальчики на обратили на это внимания.

– Стасик, гыыы, – заулыбался тот, что поменьше, разглядывая имя на экране, – Мой дед так тараканов зовет.

Крупный паренек нахмурился.

– Слушай, а это не Иконостаса мать?

И они уставились на Алису Арнольдовну.

– Да не, эта бичевка какая-то. Грязная вся. У Иконостаса мать библиотекарша вроде.

– Да, я в библиотеке работаю. – Алиса Арнольдовна обрадовалась, что мальчики упомянули что-то знакомое ей. – Только у меня выходной сегодня. А так приходите, ребята, в любой день, у нас и про Рэмбо книжки есть.

– Ага, рассказывай. – крупный паренек положил ее телефон к себе в карман, –Рэмбо-хуембо.

Он кивнул другу, они обошли Алису Арнольдовну и направились к светофору, у которого ее только что облил грязью водитель, спешивший в реанимацию.

Алиса Арнольдовна вытянула им вслед руку:

– Ребята, вы телефон мне забыли отдать!

Они остановились и обернулись.

– Какой телефон? – спросил ее крупный мальчик.

– Ааа эээ, ну вот тот… там… – Алиса Арнольдовна неуверенно указала на карман.

Паренек достал ее телефон и бегло осмотрел.

– Так это не твой, теть. – и положил обратно.

Мальчики повернулись к ней спинами и пошли по своим делам.   

Алиса Арнольдовна опять было вытянула руку, но та почему-то стала слишком тяжелой. Алиса Арнольдовна опустила ее и облокотилась о забор.

Как же не ее? Стасик же звонил. Или… Она пощупала свои карманы, посмотрела даже на просвет мешок с мусором. Ее телефона не было. Что же это?

Она обернулась по сторонам, словно стена тубдиспансера или зеленые качели могли ей ответить. Это как же… был телефон, а тут мальчики. И… В горле у нее защекотало, в носу забулькало и правый глаз намок.

Нет-нет-нет. Ерунда какая-то. Алиса Арнольдовна решительно оттолкнулась от забора и покрепче сжала в руке мешок с мусором.

Ну и что, что Стасику не получилось ответить. Зато с молодежью пообщалась. Рассказала им про библиотеку. Может быть придут, запишутся, почитают хорошие книжки. А телефон… Нос вдруг еще больше наполнился неприятной влагой. Она достала засохший платок и высморкалась.

 Видно где-то обронила. Она же вон какая рассеянная. Ничего страшного. Не копи сокровищ на земле, копи на небе. Она подняла голову – солнце сияло все с той же весенней беспечностью, и Алиса Арнольдовна благодарно улыбнулась ему. День какой чудесный! Живи да радуйся.

Вот и мусорные баки. Если б Стасик сам вынес пакет, Алиса Арнольдовна не вышла бы сегодня, и не случилось бы с ней таких интересных приключений.

Дома разрывался телефон. Истошно, будто пытался мертвого поднять на пожар. И зачем только делают этим телефонам такие неприятные звонки?

Опять мама со своим голосом учителя математики.

– Аля, почему трубку не берешь? Стаса забрали за наркотики! Закладки какие-то  или что. Говорит, хотел на заработанное аппарат мне купить давление мерить. Врет ведь.

– Мама, а что я говорила, какой он заботливый мальчик! Скрывал, что уже работает, хотел сделать сюрприз. И читать я его не зря приучала.

– Ты слышишь, что я тебе говорю? Я не про книжные закладки! В полицию забрали его. Суд будет. Посадят!

– А ты меня слышишь? Главное, что он человеком хорошим вырос. Порадуйся хоть чему-нибудь, мама. Вон, солнышко какое. Весна, птички поют.